Сегодня нас ожидало первое свидание после разлуки, вызванной длительными поездками, и я с нетерпением ждал этого часа. Но прежде предстояло застолье со старыми друзьями и боевыми товарищами. Когда мы с Драгомиром вернулись во дворец, уже совсем стемнело, повсюду пылали факелы, сновала челядь, готовившая большое угощение, слышался смех, оживленные голоса. Память перенесла в прошлое, в те времена, когда мы пировали со Штефаном и его отцом князем Богданом. Однако воспоминания длились недолго, всеобщее веселье отогнало тени минувшего, и, усевшись за обильный стол, я провозгласил первый тост, приветствуя молдавских гостей.

Пир затянулся за полночь, а потом пришло время для других забав… Когда я вошел в свои покои, ноздри уловили сладкий аромат восточных благовоний, выдававший присутствие возлюбленной. Я обернулся, – из сумрака возникла гибкая женская фигура. Роксандра была с головы до ног закутана в алое шелковое покрывало, затканное золотом. Ткань была тонкой и не скрывала всех изгибов и выпуклостей обнаженного тела, таившегося под покровом.

– Я ждала вас, мой князь, – женщина говорила с незнакомым акцентом, что делало ее речь необычной и от того приятной.

Она шагнула вперед, и драгоценная ткань скользнула на пол. Свет свечей озарил ее золотистую кожу, черный шелк волос. Она двигалась без тени смущения, зная, какой притягательной силой обладает ее совершенное тело. Грудь Роксан-дры высоко вздымалась, чувственные губы были приоткрыты, узкие горячие ладони проворно скользнули мне под рубашку, лаская тело. Женщина раздевала меня быстро и умело, а я стоял неподвижно, словно был совершенно спокоен и бесчувственен. Но это было лишь затишье перед бурей страсти.

Возлюбленная покрывала мое тело поцелуями, прижимаясь к нему. Ее бедра были напряжены, она двигалась, и я всей кожей чувствовал переполнявшее ее желание… А в следующий момент я уже не мог совладать с собой, бросил невесомое женское тело на кровать, упал на него, вжимая в мягкие покрывала, и вошел в эту горячую плоть.

Роксандра была неутомима. Мы ласкали друг друга, целовали, она стонала от сладкой боли и желанья, в ее глазах порой вспыхивал бешеный неукротимый азарт, а страстные поцелуи напоминали укусы. Ночь превратилась в упоительное безумие и, наконец, утомленные, мы остановились, окончив любовные утехи.

Свечи догорали. Я смотрел на профиль лежавшей рядом женщины, за которым сиял золотистый язычок пламени. В душе вновь возникло пугающее ощущение пустоты. Любовная страсть не могла утолить моей жажды, она только делала ее нестерпимее. Глядя на Роксандру, я думал о Лидии. Я редко видел ее, и мы давно не жили как муж с женой. Иногда мне начинало казаться, что я потерял ее навсегда…

Роксандра шевельнулась, прильнула ко мне, посмотрела в глаза. Еще недавно я думал, что страстно желаю ее, но страсть оказалась очередной иллюзией. Последнее время у меня было очень много женщин, но теперь я отчетливо понял, что во всех них я искал черты одной – той, единственной, любимой. Лидии…

– Почему вы не спите, мой князь? Я никогда, ни разу не видела вас спящим.

– Князьям нельзя спать, – я улыбнулся, погладил ее по волосам, пытаясь скрыть то отчуждение, что возникло с моей стороны. – А если серьезно – долгий сон – слишком большая роскошь для занятого человека. Ступай. Рассвет еще не скоро. Я же успею и выспаться, и поработать.

Роксандра бесшумно покинула опочивальню, запечатлев на моих губах долгий поцелуй. Сладкий аромат еще витал в комнате, но, оставшись один, я больше не думал о любви. На завтра дел намечалось намного больше, чем можно было выполнить, и все они не терпели ни малейшего отлагательства. Времени катастрофически не хватало. Где уж это было понять той же Рок-сандре или Лидии, думавшим, что в жизни нет ничего важнее любви? Поднявшись с постели и накинув халат, я позвал секретаря, намереваясь продиктовать несколько писем…

1459 год

Время летело незаметно. Около года минуло с той поры, как я пожертвовал часть своих земель монастырю в Тисмане, а вокруг почти ничего не изменилось. Все так же саботировали волю князя члены боярского совета, все так же плели интриги заговорщики в Трансильвании, я все так же жестоко и безрезультатно преследовал их, а Лидия все так же проходила мимо, не поднимая глаз, и никогда не смотрела мне в лицо… Впрочем, имелись и перемены к лучшему: каждодневные труды, направленные на становление страны, давали свои результаты – княжеская дружина окрепла, в казне появились деньги, которые я направлял, прежде всего, на строительство военных укреплений. В ближайшие годы планировалось возвести несколько новых крепостей и модернизировать старые, чтобы в случае неблагоприятного развития событий суметь отразить атаку агрессора. То, что война с Османской империей неизбежна, сомнений не вызывало, но то, когда это произойдет и каким окажется исход противостояния, во многом зависело от меня.

Строительство шло по всему княжеству, но началось оно с дворца и крепостных стен столицы. Возведение сторожевой башни подходило к концу. Мощный цилиндр с узкими окнами-бойницами возвышался на фоне неба, напоминая часового, бдительно охранявшего свой дом от врагов. Взбежав по ступеням, я, а следом сопровождавшие меня придворные и охрана, поднялись на башню. Оттуда открывался вид на устланные пожухлой прошлогодней травой долины, дремавшие вдали горы, крыши городских построек, извилистую ленточку дороги. Возле ограды дворца как всегда толпились какие-то люди, стояли нагруженные повозки. Внезапно взгляд выхватил из толпы фигуру коренастого, одетого в потертую рясу монаха.

– Драгомир, посмотри, тебе не кажется, что это монах из Снагова, брат Иоанн?

– Где, твое высочество?

– Возле повозки с глиняными горшками.

У Драгомира был зоркий взгляд и отличная память на лица. Присмотревшись, он сразу узнал снаговского монаха, того самого, что когда-то, еще будучи воином, служил под началом Мирчи.

– Да, это он.

– Прикажи привести его.

Вскоре монах из Снагова стоял передо мной. Неожиданная встреча обрадовала. Этот человек знал моего отца, Мирчу, и потому мне очень хотелось поговорить с ним вновь. Я приказал оставить нас одних. Драгомир, всегда видевший в окружавших меня людях возможных заговорщиков, исполнил приказ с неохотой. Похоже, он уже представил, что монах проделал долгий путь из своей обители исключительно ради того чтобы вонзить кинжал в мое сердце.

– Что привело тебя в столицу, брат Иоанн? Я пожертвовал деньги на вашу обитель и буду жертвовать их впредь. Я много раз собирался снова посетить Снагов, но неотложные дела не позволяли мне сделать этого. Скажи, это отец-настоятель велел тебе приехать в столицу?

– Нет, твое высочество. Моя душа не знает покоя, последнее время я вижу тревожные сны. Каждую ночь мне является князь Мирча, а если видишь покойника, то надо сходить на его могилу. Потому я и приехал в Тырговиште, хотел навестить молодого князя.

Когда монах заговорил о Мирче, мне почудилось, будто солнце скрылось за тучами и в комнате стало темнее, однако на самом деле небо оставалось ясным и безоблачным. Казалось, монах привел меня на самый край бездонной пропасти, таившей в себе запредельный ужас.

– Что ты видел, монах?!

– Молодой князь явился мне таким, каким я видел его в последний раз, но я не слышал его слов, а потом… – Иоанн умолк, и по его лицу скользнула черная тень. – Потом я ничего не помню, сон рассыпался как дом из песка. Мне уже много лет не снился князь Мирча, а вот теперь видения преследуют меня неотступно. Почему? Господь не дал мне достаточно разума, чтобы понять смысл наваждения.

– Молись за Мирчу, молись за моего отца, монах. И молись за живых. Молись за меня, чтобы Господь дал мне разум в час принятия самого важного решения.

Я посмотрел на Иоанна. Нет, монах появился в Тырговиште не случайно – его вела воля Господа. Обычно мне приходилось принимать решения самому, не опираясь на чужие суждения, но сидевший напротив человек пришел со священной земли, где меня посетило божественное откровение, а еще он видел во сне моего брата. Возможно, это был знак свыше, указывавший верный путь…