Дождь барабанил по крышам дробно и однообразно, смывая прошлое и унося его в реку забвения. Молодая женщина стояла у окна, рассеянно созерцая гористую улочку с тесно прижавшимися друг к другу, помрачневшими от дождя домами. Дома имели глаза – похожие на зрачки дыры слуховых окон, полуприкрытые тяжелыми веками черепицы. Глаза домов внимательно смотрели на Елену, словно знали ее тайну. Сегодня утром она почувствовала, как под сердцем шевельнулся ребенок – ребенок Влада Дракулы. Рука с трепетом легла на живот – женщина пыталась уловить биение крохотного сердечка. Что она испытывала? Что должна была испытывать?

В тот день, когда Элизабет Силади сообщила Елене о предстоящем браке с Дракулой, девушка решила, что услышала свой смертный приговор. Ей тогда представлялось, будто ее живой собираются бросить в могилу, при жизни обрекая на адские муки. Елена хотела умереть, страшась своей горькой судьбы. Но не хватило воли загасить искру своей жизни, и невеста все оттягивала роковой шаг.

А потом была свадьба и объятия человека, прозванного сыном дьявола… Елена с ужасом ждала, что ее супруг начнет проделывать с ней нечто из своего кровавого репертуара, но «великий изверг» либо умел скрывать свои чудовищные инстинкты, либо… Молодая супруга вскоре успокоилась, поняв, что муж не станет мучить ее, но все равно страх и неприязнь к этому человеку у нее сохранилась. Однако и это впечатление вскоре сменилось новым. Набожная католичка, воспитывавшаяся под присмотром монахинь, считала плотские утехи страшным грехом – считала до той поры, пока не вкусила запретный плод в объятьях своего мужа. Огонь растопил лед, страсть оказалась сильнее и страха, и предрассудков. Она жила в двух разных мирах – дневном и ночном, порой не узнавая себя в новом воплощении. Но до гармонии было далеко – не потому, что они совсем не знали друг друга, не потому, что были разными людьми, – над их судьбами нависла тень Ворона, лишая даже надежды на счастье, о котором грезила юная мечтательница.

Находясь в Пеште, Елена вынуждена была регулярно встречаться с Элизабет и выполнять ее приказы, ведь брак с Дракулой был лишь частью политической игры, в которую против воли была втянута девица из семьи Корвинов. От Елены требовалось следить за мужем, докладывать о его встречах и, по возможности, контролировать переписку. Это внушало отвращение, но страх перед грозной старухой заставлял покорно исполнять ее волю. Жизнь в Пеште, наполненная страхом, ненавистью, ядом интриг была невыносима, и потому, узнав о предстоящем отъезде в Трансильванию, Елена обрадовалась. Только бы вырваться из ненавистного города, где все было отравлено властью Ворона, только бы вздохнуть свободно, жить без этого тяжкого груза, сковывавшего душу. Пусть даже с «великим извергом», но подальше от королевского двора, там, где не могут достать ее щупальца всемогущей матушки короля.

В Трансильвании действительно было намного спокойнее, нежели в Венгрии, даже несмотря на то, что супругам часто приходилось менять место жительства. Занятый решением важных вопросов, Дракула переезжал из города в город, нигде не останавливаясь подолгу. Он привык к походной жизни, а, может быть, просто боялся, застряв на одном месте, снова ощутить себя в клетке, без свободы, простора, уходящей к горизонту дороги… Перебравшись на новое место, князь поручал жене все хлопоты по обустройству дома, а сам уезжал то в очередной военный поход, то по каким-то иным, неведомым Елене делам. Воспоминания о ночных часах любви отступали, постепенно становясь чудесной сказкой. Елена скучала, тосковала, не находила себе места, вновь и вновь думая о супруге. А потом она поняла, что беременна…

Дождь барабанил по скатам черепичных крыш. Елена смотрела на серое, полное влаги небо и вспоминала Влада – его фигуру, лицо, глаза… Наверное, когда-то он был очень красив, но годы заточения почти стерли этот внешний блеск. В присутствии посторонних муж держался уверенно, но дома Елена видела, как сутулится его некогда прямая спина, чувствовала, что в этом изможденном теле почти не осталось жизни. Седеющие волосы старили Дракулу, и, казалось бы, молоденькая девушка не могла находить пожилого, измученного тюрьмой и болезнью человека привлекательным, но внешняя оболочка уже не имела значения для Елены. В душе этого мужчины по-прежнему горел неукротимый огонь, притягивавший к себе другие души. Он обладал огромной внутренней силой и бесстрашием прошедшего все круги ада человека. Елена, как наяву, видела глаза мужа и знала, что готова отдаться ему полностью и безраздельно, навсегда…

– Я люблю Влада, – едва слышно прошептала женщина. – Люблю таким, как он есть.

Чудесным способом, вопреки злой воле людской и лицемерию, правившему миром, она встретила свою любовь, отдалась тому чувству, что прежде царило в ее грезах и молитвах. Елена полюбила. И пусть в начале счастливица не поняла своего счастья, но в этот тихий осенний день, когда впервые в ее чреве шевельнулся ребенок, она осознала, что Господь послал настоящую любовь. Да только… Безответную. Влад был вежлив, порой любезен со своей супругой, но когда он смотрел на нее, в этих завораживающих глазах никогда не светилась любовь. Может быть сегодня, когда она принесет радостное известие, все переменится, станет иначе?

Елена бросила взгляд в зеркальце, поправила прическу и легко выскользнула из комнаты. То было счастливым совпадением, – впервые за несколько недель вернувшийся из очередной поездки по Трансильвании муж находился дома. Впрочем, с женой он все равно виделся редко, посвящая большую часть времени чтению и написанию деловых писем.

Дракула сидел за столом, склонившись над листом бумаги. Он не обернулся, хотя и знал, что кто-то вошел в комнату, только спина напряглась, выдавая его готовность к неприятным сюрпризам. Елена медлила на пороге, наверное, ей не следовало отвлекать мужа от дел, но новость была слишком важной, а потому не требовала отлагательства. Наконец Влад повернул голову:

– Что случилось?

– Ничего… То есть – очень многое… Я пришла, милостивый государь, чтобы сказать, что беременна, что у нас будет ребенок.

– Ребенок? Это добрая весть, и я счастлив ее услышать.

Дракула улыбнулся, но его глаза оставались равнодушными, взгляд скользнул над головой Елены. Женщина сжалась, словно готовясь к удару, хотя голос мужа звучал ровно, а на губах играла фальшивая улыбка.

– Я верю, что у нас будет сын… Как мы его назовем? – продолжила говорить Елена, все еще надеясь растопить лед в глазах мужа.

– Позже решим. Этот ребенок неразрывно соединит род Басараба и род Корвина, прекрасный союз, которому, наверняка порадуются в Буде.

Женщина закусила губу, едва сдерживая гнев. Слезы сами собой наворачивались на глаза, но она сумела справиться с ними и стремительно покинула комнату. Расплакалась Елена позже, уткнувшись лицом в подушку и дав волю отчаянью.

Дождь тем временем, все так же барабанил по блестевшим от влаги глазастым крышам.

1475 год

«Обращаюсь к венгерскому королю и ко всем, к кому дойдет это послание с пожеланием здравствовать. Мы, Штефан Воевода, господарь [34] Молдовы милостью Божьей, обращаемся ко всем, кому пишем, сообщаем, что неверный император турок давно угрожал и угрожает христианскому миру и все его мысли направлены на то, чтобы подчинить и уничтожить христианские страны…»

Штефан отложил перо, задумался, вспоминая недавно отгремевшую битву. Кровавый вихрь вновь пронесся по его земле, вновь опустошил города и деревни, вновь обратил Молдову в выжженную пустыню. Со времени победы при Васлуе минула всего пара недель, однако победитель уже не чувствовал себя победителем. Да, он разгромил стотысячное турецкое войско, сумев воспользоваться не по-зимнему теплой погодой, заманить его в болото и уничтожить, да он одолел врага, но какой ценой…