И вот, в столь тревожное время Тырговиште почтил своим визитом незабвенный Тома Катаволинос. Переписка с Портой шла регулярно, тон османских посланий становился все более резким, но только сейчас они направили в Валахию своего эмиссара, по всей видимости, желая, чтобы тот на месте оценил бы обстановку. Я согласился принять Катаволиноса, все утро теряясь в догадках о том, что задумал этот известный своей хитростью и коварством грек, предавший свою веру и родину и сделавший успешную карьеру при дворе султана.

Аудиенция проходила не в тронном зале, а в одном из жилых покоев дворца, и кроме меня с валашской стороны на ней присутствовали только боярин Гергина и Драгомир. Катаволинос также прибыл без свиты, что выглядело довольно странно, уподобляя нашу встречу сборищу заговорщиков. Греческий дьявол долго рассыпался в любезностях, благодаря за аудиенцию, и его лицо казалось все таким же честным и открытым, как в тот день, когда я увидел Катаволиноса впервые, – только седина засеребрилась в волосах, напоминая о том, что с нашей первой встречи минуло больше пяти лет. С той поры для меня словно целая жизнь прошла, а грек будто бы даже время сумел обмануть, не изменившись и почти не постарев.

Закончив произносить льстивые фразы, турецкий посланник заговорил по существу, плавно перейдя от пустых любезностей к делу:

– Твое высочество, султан очень гневается на тебя, требует, чтобы ты незамедлительно приехал в Константинополь и отчитался за свое поведение. До него дошли слухи о твоей дружбе с Венгрией, и это сильно опечалило нашего императора. К тому же договор с Высокой Портой был заключен еще в 1460 году, больше года прошло с момента его подписания, но пока Валахия не выполняет его условия.

– Ты оторвал меня от дел только для того, чтобы повторить давно известные претензии? Сколько перьев извели писцы, сколько лошадей загнали гонцы за последнее время, а теперь еще и ты не поленился приехать в мою столицу! Я же не раз писал султану, что не могу приехать в Константинополь, ибо на это у меня имеются серьезные причины. Если я покину Тырговиште, мои враги из Трансильвании воспользуются этим, чтобы захватить власть в княжестве. А потому, как бы я ни хотел, как бы ни стремился, но мне не удастся предстать перед светлыми очами султана. К тому же, если быть точным, Высокая Порта первой нарушила договор, требуя платить дань мальчиками. Но это абсолютно для меня неприемлемо и полностью противоречит нашим соглашениям! А стычки вдоль Дуная? Почему турецкие отряды постоянно пересекают нашу границу? Как это соотносится с пунктами договора, подписанного самим султаном?!

– Ах, твое высочество, ты и сам прекрасно знаешь, что не все можно доверить бумаге, некоторые слова имеют силу только тогда, когда произносятся с глазу на глаз, – грек расплылся в слащавой улыбке. – Распорядись, чтобы мы остались одни.

– Нет. От этих людей у меня нет секретов.

– Как угодно твоему высочеству. В письме всего не напишешь, но между нами говоря, у Блистательной Порты дела обстоят ох как неважно. Свирепый Узун-Хасан донимает нашего любимого императора, лишая его покоя, и султану сейчас не до маленькой Валахии. В такой плачевной ситуации твой вопрос можно решить тихо и без проблем. Приезжай в Джурджу, поговори с Хамзой-пашой, и вы вместе сможете решить все проблемы – и границу выверить, и с данью как-нибудь разобраться. Солнце светит высоко, и не всюду попадают его лучи, а маленькие люди вроде меня могут сделать очень многое. Поверь, твое высочество, если ты приедешь в Джурджу и лично объяснишься с Хамзой-пашой, ты только выиграешь, и в конечном счете султан вновь сменит гнев на милость. Уж ты мне поверь…

На доверие греку явно не стоило рассчитывать, но я поддержал его игру, делая вид, будто заинтересовался полученным предложением.

– Ты хочешь сказать, что Хамза-паша мог бы урегулировать мои отношения с Портой?

– Да.

– Но почему?

– Ох, твое высочество, мне даже говорить об этом вслух боязно, но ради нашей дружбы я скажу – такова тайная воля самого султана. Ему сейчас нет резона воевать с Валахией, а на попятную он идти не может, не престало императору императоров отступать, то ли дело мы, простые смертные. Сторгуемся на малом, и все будут довольны – и Порта, и ты, милостивый государь. Переговоры с беем Никополя дадут тебе очень и очень много выгоды.

– Я подумаю и отвечу завтра.

– Сладких тебе снов, твое высочество, – снова заулыбался греческий дьявол, сгибая гибкую спину в глубоких поклонах. – Уж ты мне поверь, я ведь дурного не пожелаю. Хоть и заставила меня недобрая судьба принять ислам, но в душе я с вами, своими единоверцами и потому буду защищать интересы православного княжества.

– И что вы думаете по этому поводу? – спросил я у Драгомира и Гергины, когда мы остались одни.

– Он блефует. Это ловушка, – не медля ни мгновения, ответил боярин. – Достаточно посмотреть в его глаза, чтобы сообразить, в чем дело.

– Ты ведь не поедешь в Джурджу, твое высочество?

– Поеду, Драгомир.

– Поедешь?

– Да. Надо дать возможность Катаволиносу и Хамзе-паше проявить себя. Пусть они думают, будто мы проглотили наживку, но на самом деле мы будем готовы к любому повороту событий и устроим хитрецам сюрприз. Здесь я полагаюсь на тебя, Гергина, верю, – ты не подведешь своего князя. Работа тебе предстоит очень серьезная. Я же, дабы не вызывать подозрений, поеду в Джурджу в компании «верного друга» Катаволиноса и по пути услышу столько комплиментов в свой адрес, сколько не доводилось слышать за всю жизнь.

На следующее утро рискованная игра продолжилась. Общаясь с коварным греком, я старался выглядеть настороженным, но заинтересованным. Катаволинос должен был видеть во мне человека, опасающегося подвоха, однако не настолько дальновидного, чтобы его нельзя было переубедить. Согласись я сразу, это вызвало бы подозрения посла, но и слишком сильные сомнения могли насторожить его. Я балансировал на грани, плетя словесное кружево интриги, и в этой беседе каждый из собеседников заманивал другого в ловушку, преследуя свои цели. Незримый поединок продолжался, и я был почти уверен, что сумел ввести в заблуждение турецкого посланника.

А через несколько дней мы отправились в дорогу.

Наш путь лежал в Джурджу – мощную крепость, высившуюся на берегу Дуная. Цитадель воздвиг еще мой дед, она часто переходила из рук в руки, а последнее время находилась под властью Порты. Сделав вид, будто доверяю Катаволиносу, я взял с собой только несколько высокопоставленных чиновников из близкого окружения и небольшой вооруженный отряд, в основном состоявший из княжеских телохранителей под командованием Драгомира. Так же нас сопровождали пастухи, гнавшие большое стадо овец, предназначенное для передачи Хамзе-паше в счет выплаты дани. Отара замедляла наше движение, что было только на руку – поездка затягивалась, и это позволяло Гергине выполнить возложенное на него задание.

Вереница всадников неторопливо двигалась по лесной дороге, направлялась к затаившейся на берегу великой реки крепости. Под копытами коней хрустел тонкий ледок, тоскливо блеяло тащившееся за отрядом стадо овец. Осень навевала покой, но спокойствие было обманчиво, – зная, что ждет впереди, я с трудом сдерживал нервное напряжение и через силу улыбался, выслушивая сладкие речи крутившегося поблизости, словно назойливая муха, Катаволиноса.

– Скоро прибудем на место, твое высочество, – вкрадчиво произнес грек, приглаживая реденькую бородку, – Хамза-паша ждет тебя с распростертыми объятиями. То-то он обрадуется, когда увидит своего старого знакомого!

– Не сомневаюсь. Однако, дорогой друг, я должен огорчить тебя, – мой отряд не войдет в Джурджу. Конечно, у меня нет сомнений в дружеском расположении Хамзы-паши, но все же хотелось бы увидеться с ним на нейтральной территории, ибо такая обстановка больше располагает к дружеской беседе. Мои люди доложили, что поблизости здесь находится брошенная деревня, почему бы нам не встретиться на поле возле нее?